Я ненавижу канун нового года. В это время я понимаю насколько одинока. Ненавижу суету вокруг блестящих мишурой магазинов. Со всех баннеров и плакатов города на меня пялятся тупые лица мумифицированных вспышками объективов женщин, мужчин, детей, животных. Они словно куклы из качественного силикона и пластика. Ловушки для душ: заманивают своими фальшивыми, слащавыми, глупыми улыбочками! Ненавижу. Хочется взять баллончик яркой краски и разрисовать эти до уродливости красивые лица, разбить рекламные щиты огромными булыжниками! Не-на-ви-жу. В который раз это слово всплывает в мозгу, пока я бреду с работы домой. Но дом я тоже ненавижу. Огромное серо-зеленое здание, окруженное массой серо-голубых, болезненно-желтых, мутно-коричневых, бледно-оранжевых, зданий квартала. А вообще это принято называть спальным районом. Эта квартира досталась мне в наследство от бабушки. Она жила в ней так долго, что в стены въелся ее запах, привычки, мысли, желания. Ненавижу и эту квартиру! Куча глупого барахла: статуэтки слоников из 70-х годов, хрустальные вазы и бокалы, довольно грубой стилизации, значки, партбилеты, вымпелы, флаги, туфли, передающие привет из 60-х, платья начала 80-х, старая каракулевая шуба, поеденная молью во многих местах, стеклянные бусы, огромные серьги, словно гирьки для ушей, с янтарем в центре; мне пришлось вынести еще много чего на помойку. Сама бабушка никогда бы не выбросила бы этот мусор. Она называла его воспоминания, а для меня это мусор прошлого.
Да, домой определенно не тянет, там еще гора этого мусора из прошлого. Может все же разбить хоть один плакат с этими мумиями? Нет, глупо. Я же на оживленной улице, да и не тот возраст, чтобы высказывать протесты первым пришедшим в голову путем. Да, общество уже успело заковать меня своими наручниками, вставить в мозг маленький чип со страхом общественного мнения, вкрутить в спинной мозг стандартную логику.
Я решаю пойти куда глаза глядят. Погода на удивление теплая, в кармане газовый баллончик, в сумке старенький мобильник и кошелек с маленькой суммой денег. Да и вообще я всегда была довольно неприметной, так что и на этот раз все должно обойтись. Бесцельно бродить глупо, и я решаю пойти в старую часть города. Там еще остались купеческие дома, жилые здания, стилизованные под усадьбы. Там полно сувенирных магазинчиков и маленьких ресторанов, в которых кормят национальными блюдами. Очень милое место, но к нему уже подбираются риэлторы, словно осьминоги, выпуская липкие щупальца, стараясь выкупить как можно больше земли. Им плевать, если в городе возведут очередной бетонный гроб с огромным количеством железных балок и стекла, в котором будут задыхаться, как муравьи в банках, менеджеры среднего звена, секретари, бухгалтера и прочие работники, считая, что им очень повезло занять пустующую нишу в обществе.
Я натолкнулась на странный магазин, находящийся на первом этаже двухэтажного купеческого дома. Огромные витринные окна светились приятным, живым светом, словно внутри магазина горели тысячи свечей. Я робко вошла внутрь. Еще на улице я поняла, что что-то толкает меня войти, зовет хором тысячи и одновременно одного голоса. Я несмело открываю входную дверь. Теплый запах старого дерева и мандаринов накрывает меня одеялом. Я оглядываюсь по сторонам. На стенах развешаны картины в выцветших рамах, на стеллажах, таких же древних, как и сам магазин, аккуратно расставлены маленькие шкатулки, блюдца, чашки, столовое серебро, пепельницы, бусы и серьги, словно разноцветные сугробы, блестят в тускловатом свете старинных канделябров. Вдоль дальней стены огромный книжный шкаф, сплошь уставленный старинными фолиантами и не очень старыми томами классики. Но, сколько бы я не разглядывала причудливые товары, я не увидела ни одного ценника. Странный магазин. Напоминает хорошо потрепанный сюжет детской сказки: я попала в волшебный магазинчик, продавец наверняка маг, а я должна буду спасти параллельный мир от надвигающегося зла. Я громко рассмеялась своим мыслям.
– Что тебя насмешило, деточка? – приятный голос, раздавшийся за спиной, застал меня врасплох, и я даже подпрыгнула от неожиданности. Обернувшись, я увидела продавщицу. Маленькая старушка очень низенького роста, едва достававшая мне до пояса (и это с моими-то 167 сантиметрами!), одета она была в довольно элегантное платье черного цвета, хоть оно и было из далеких 60-х годов, седые волосы убраны в узел. Эта старушечка улыбалась улыбкой доброй феи. Меня чуть не передернуло от такого сравнения. Словно я и вправду попала в заколдованное место.

[Нимб сдала на переплавку. Жду когда сделают вилы.]

Так я познакомилась со своим будущим супругом. Мы долго стояли у стеллажа с книгами, который пах краской и сухими страницами, и рассуждали о воспоминаниях. Потом я принесла в магазинчик много вещей, что остались от бабушки. Евдокия Петровна была этому безумно рада. Она-то и помогла нам с Олегом сойтись. Мы часто коротали долгие зимние вечера, закрыв магазин и распивая чай на втором этаже особняка. Все втроем. Этого я не забуду никогда, и когда-нибудь тот томик «Онегина» я подарю своим детям и расскажу о своих воспоминаниях.
21 августа 2008

[Нимб сдала на переплавку. Жду когда сделают вилы.]

Название: Боль и наслаждение
Автор: Xim@
Бета: Xim@
Персонажи: Тоби/Дэй
Рейтинг: NC-17
Дисклаймаер: отказываюсь от прав на героев Кишимото-сана
Предупреждение: содержит элементы сада/маза яоя
Содержание: да тут немного, прочтите.
Статус: закончен
От автора: мну извращенко! ^^
От автора №2: размещение с шапочкой и только с моего согласия!

На улице началась гроза. А он очень не любил гроз. Не то, чтобы он их боялся, просто оставаться в такие минуты одному ему не хотелось.
Дверь в комнату негромко скрипнула, кто-то тихонечко крался к кровати, на которой спал блондин.
– Какого лешего? Тоби? – блондин поднялся на постели и заспано потер глаза, – Ты, что забыл у меня в комнате? Марш отсюда, пока я добрый. Мммм….
– Дейдара-сенсей, гроза началась.
– И что? Ты приперся и разбудил меня ради того, что бы сообщить это принеприятнейшее известие? Мммм…
– Дейдара-сама, мне страшно спать одному, можно я посплю у вас в комнате?
– Что? – Дейдара уставился на человека в маске и розовой пижаме с мишками. Неудивительно, что он боится грозы, ему только мишки в руках не хватает – и вылитый мамин сынок. Вот только Дей не собирался быть его мамочкой, – Пошел вон, я спать хочу. Ммм…
– Дейдара-сама! Я буду хорошим мальчиком! Мы с Тэдди не будем вам мешать! – человек в маске достал из-за спины маленького плюшевого медвежонка.
От этого умилительного зрелища Дейдара чуть не подавился воздухом, если такое вообще возможно.
– Черт с тобой, ложись. Но если посмеешь тянуть на себя одеяло, храпеть или разваливаться на всю кровать, то взорву тебя без предупреждения, – блондин откинулся на постель и подождал, пока Тоби уляжется рядом.
– Спокойной ночи, Дейдара-сама. Приятных вам снов, – последняя фраза была явно сказана ехидным тоном, но Дей ничего не заметил. Он очень не любил, когда его будят среди ночи.
Теплая рука медленно скользила вдоль тела. Прошлась ветерком по обнаженному торсу и резко остановилась возле самого «вкусненького». Она медленно стала развязывать шнурок на штанах. Послышалось какое-то невнятное мычание. Человек, которого пытались раздеть, пошевелился, но что-то сковывало его движения. Блондин открыл глаза. В комнате было совершенно темно, за окном слышался шум ливня и раскаты грома. Иногда комнату сквозь плотные черные шторы озаряют слабые отсветы вспышек молний. Над ним нависал молодой человек.
– Тоби? Какого…? – Дей попытался дернуться, не тут-то было, его руки крепко связанны между собой и привязаны к железным поручням кровати, – Ты что творишь? Смерти захотел, чокнутый ублюдок!?
– Дейдара-сама, не нужно так выражаться! Ругаться плохо! Вы нехороший мальчик, вас нужно наказать! – Тоби выудил откуда-то кунай и оставил на торсе блондина тонкую и неглубокую царапину, потом он наклонился и нежно начал слизывать проступившую кровь.
– Ммм… Ты что делаешь? Прекрати, как только я освобожу руки, от тебя даже зубов не останется! Урод! Прекрати! – голос Дея стих под внезапным и страстным поцелуем Тоби. Его язык медленно исследовал каждый уголок рта Дейдары. Такое ощущение, что Тоби пытался выяснить, сколько пломб у Дея во рту. Потом Тоби стал покусывать губы блондина. Дей резко рванул голову в сторону. Легче от этого не стало, Тоби прокусил ему губу, с нее потекла тонкая алая струйка крови. Тоби стал слизывать ее самым кончиком языка, едва касаясь кожи, он почти не дышал.
– Ваша кровь такая горячая, – выдохнул Тоби. И стал медленно спускаться языком все ниже и ниже по телу блондина. Он аккуратно, едва касаясь, лизнул сначала один сосок, потом другой. Дей дернулся и замычал.
– Чертов ублюдок! – голос блондина дрогнул.
– Дей, а я ведь еще не начал, а ты уже готов заплакать? Что же будет в конце? – голос Тоби сильно изменился, словно он повзрослел на несколько лет за один миг. Вспыхнувший отсвет от молнии выхватил тонкую полоску насмешливо улыбающихся губ.
«Я не могу использовать рты на руках, черт, когда он все успел, я ведь так чутко сплю. Я убью его, я взорву его!

[Нимб сдала на переплавку. Жду когда сделают вилы.]

Как скучно… Дей ушел на задание, и теперь так скучно. Что с этим поделать? Нужно придумать себе развлечение. Хотя бы на одну ночь, пока опять не вернется этот негодный мальчишка.

– Кисаме, иди в ж*пу! Сколько можно раз повторять, Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПАРЕНЬ! – Кисаме опять домогался Итачи в главном зале убежища. И как обычно Итачи был в ужасном расположении духа из-за этого.
– Но парни не могут быть такими! У тебя слишком женственное лицо, – после этой фразы послышались звуки драки.
– УБЬЮ! – Итачи был на грани нервного срыва.
– Помочь? – откуда-то выплыл Хидан, держа наперевес свою косу (Интересно, чем теперь орудует старуха-смерть?)
Кисаме пискнул и попытался смыться, так как справиться с двоими было выше его сил.
– Тоби тоже хочет поиграть! – заорал Тоби и прыгнул между Итачи и Кисаме.
– Пошел вот отсюда! – теперь все трое уставились на парня в маске.
– Как вы единодушны, когда кричите на Тоби. Тоби хороший! – сказал обиженным голосом Тоби.
В главный зал ввалились Зетцу и Какузу, промокшие до нитки. Они ругались между собой отборнейшим матом. Из обрывков ссоры было понятно, что Какуза опять зажал денег на гостиницу, и им пришлось тащиться два дня по лесу, а потом началась гроза.
– Твои деньги должен получить Гринпис! Зачем они тебе, если ты ими не пользуешься? Для коллекции? – Зетцу готов был сожрать Какузу (причем в прямом смысле).
– Заткнись, ромашка-переросток, а то я познакомлю тебя с колорадским жуком!
К орущим Итачи, Кисаме и Хидану прибавились готовые сожрать друг друга Зетцу и Какузу. От такого шума можно было сойти с ума.
– Что здесь происходит? – кажется, эти дикие вопли оторвали Пейна от просмотра его любимого сериала, – Я спросил, что происходит.
Голос лидера не предвещал ничего хорошего. А что бы вы сделали, если бы вас оторвали от любимого Наруто во время самого захватывающего боя? Вот и лидер не любил, когда его отрывали от любимого сериала «Любовь и тайны Сансент-Бич», ой, вот только не спрашивайте, откуда там этот сериал, зло не имеет границ!
– Лидер-сама, они не хотят играть с Тоби, – плаксивым голосам заорал Тоби, после чего тут же получил по загривку от Итачи и растянулся на полу.
– Мы немного не сошлись во мнениях, – сдержанно объяснил Какузу.
– Еще хоть звук, и я порву всех на британские флаги (О_О и откуда там про британский флаг известно?) – сказал Пейн и быстро убежал в свою комнату, так как реклама уже закончилась.
– Предлагаю выпить. Расслабиться стоит, – предложил Хидан.
– Отличная идея, – в один голос ответили раздраженные акацуки, – Тоби, саке.
– Опять никто не поиграет с Тоби, – вздохнул брюнет и поплелся на кухню, опустошать запасы саке, которое они сперли у Цунаде, когда Итачи и Кисаме заглянули в Коноху.
Отлично. Сегодня будет очень весело! Где же этот пакетик? Ах, вот он! Ну что ж, да начнется шоу!
Тоби притащил несколько бутылок с саке и расставил их на столе (в главном зале стоял стол? О_о). Только что спорившие акацуки расселись вокруг стола и вели светскую беседу, обсуждая последнюю художественную выставку в Стране Земли. Да, настроение у них менялось быстрее, чем у капризной беременной женщины.

[Нимб сдала на переплавку. Жду когда сделают вилы.]

Голова раскалывалась, тело было ватным, и отчего-то сильно болели руки. Итачи попробовал пошевелить или, не получилось. Он попробовал открыть глаза, тот же результат. Стоп! Он открыл их, но что-то мешало ему смотреть. Его глаза завязаны? Руки. Нужно ими пошевелить. ЧТО? Черт, руки связанны так, что он и пальцем двинуть не может. Все тело словно онемело. Почему так холодно? Что вообще произошло? Нужно вспомнить! Точно, Кисаме сегодня опять его доставал, потом еще Зетцу и Какузу со своими разборками, потом саке… Саке.. Саке… А потом? Что потом?
– Что… потом… было… – выдохнул Итачи.
– Да в принципе ничего особенного. Просто вы немного перебрали, – послышался голос у самого уха Итачи.
– Что? Кто? – Итачи от испуга дернулся, но попытка была не очень удачной. Как он мог не почувствовать, что кто-то стоит к нему так близко?
– Ну не то, чтобы вы совсем перебрали, вам просто немного помогли, – послышался веселый смех.
– Кто ты? Чего ты хочешь? – голос был знаком, но Итачи ни как не мог определить кому он принадлежит. Он готов был поклясться, что голос принадлежит одному из членов Акацуки, но кому именно? И почему так холодно?
– Я? Можешь сегодня называть меня Мастером. А нужно мне от тебя всего ничего: любви и ласки.
– Мне не до шуток? Чего ты хочешь?
– Но я же сказал. Ах, какие нынче дети непонятливые пошли, – вздохнул голос.
Теплая рука прикоснулась к лицу Итачи, потом он почувствовал чьи-то губы на своих губах. Чей-то язык требовательно пытался проникнуть к нему в рот (и действительно чей? Угадайте с трех раз!) Сопротивляться не было никаких сил, и Итачи приоткрыл рот, вражина тут же ворвалась к нему в рот, и стала требовательно его изучать, играть с языком Итачи. Это было такое странное ощущение. Когда поцелуй прервался, Учиха инстинктивно подался вперед, словно не желая, чтобы это прекратилось.
– Что происходит… – выдохнул Итачи. Почему так холодно?
– Ничего, – губы Тоби (ну а кто же это еще мог быть!) оказались у самого уха Учихи, его язык быстро прошелся по внешней стороне уха Итачи, и того словно током ударило, – Ты такой чувствительный! Это будет интересно.
Итачи почувствовал теплое дыхание на своей груди, потом влажный язык стал чертить на нем узоры. Теперь стало понятно, почему раньше было холодно. Его раздели, связали и подвесили неизвестно где! Какое унижение! Черт, ну почему так приятны эти прикосновения? Это неправильно! Пусть рядом с ним и мужчина, но почему именно ИТАЧИ связан? Он не хочет, чтобы кто-то был сверху, он и сам прекрасно справится с этой ролью. СТОП!?!?!! Что это за мысли? Как унизительно.
Тем временем Тоби стал страстно ласкать его соски, и массировать член. Потом был резкий укус, и вновь ласковые движения языком. После того, как Тоби надоело играть с сосками, он стал опускаться языком все ниже и ниже, пока не коснулся члена Итачи.
– Не… – Итачи не смог сказать ничего внятного. Горячие губы целовали его твердеющий член. Это было великолепно, не нужно останавливаться. Не нужно. Это просто сон. Он немного перебрал с саке, и ему просто снится сон. А раз это сон, то он может быть каким угодно, лишь бы было приятно.
– Ты что-то сказал?
– Не останавливайся, – выдохнул Итачи, краснея.
Тоби взял из маленькой вазочки кусочек льда (не буду отвлекаться на описание декора комнаты, просто там стоит стол, на котором вазочка со льдом и еще парочка предметов) и провел по напряженному члену Итачи. От неожиданного холодного прикосновения Учиха застонал. Тоби медленно провел горячим языком по холодной дорожке, оставленной льдом. А потом это повторялось еще и еще. Жар и холод. Горячее дыхание, холодные дорожки по всему телу. Но Тоби явно было этого мало. Его не удовлетворяло то, что Итачи стонал и извивался от каждого его прикосновения (он такой чувствительный, ня! ^_^). Взяв со столика кунай (ну куда без него, родимого), Тоби полоснул им по груди Итачи, потом провел по порезу кусочком льда, после чего языком слизнул воду с раны. Итачи уже не просто стонал, он практически кричал в голос. Снова порез, лед, жар, укус, нежное прикосновение. Снова, и снова, и снова.
– Я сейчас…– Итачи не мог говорить, дыхание сбивалось, слова переходили в стоны.

[Нимб сдала на переплавку. Жду когда сделают вилы.]

Лучи солнца заливали главный зал убежища. Зетцу все еще спал в обнимку с косой Хидана, Какузу сосал палец во сне, Кисаме храпел как паровоз, Хидан сжимал в объятьях Тоби, на котором была все та же розовая пижамка, Итачи спал на столе, лицом в салате. Но солнце упорно слепило глаза, грело лица и вообще фактически кричало, что пора вставать. Хидан открыл один глаз, потом второй, потом дико заорал. От этого крика заерзали все остальные, кроме Итачи, он все так же «пристально изучал» салат.
– Какого хрена ты тут делаешь? – заорал Хидан.
– Тоби одиноко, никто вчера с ним не играл! – обиженно заявил парень в розовой пижамке и маске со спиралью.
– Я тебя спрашиваю, какого хрена ты спал со мной в обнимку? Я сейчас из тебя сделаю фарш! – Хидан тянется к своей косе, которая должна лежать под рукой. Не найдя ее на месте Хидан оглядывается по сторонам. После чего замечает, как Зетцу нежно обнимает его косу (совсем как редкий и исчезающий кустик). Крик раздается повторно. Теперь просыпаются все, кроме Итачи, он продолжает «созерцать» салат.
Немного оглядевшись, акацуки понимают, что вчера немного перебрали с выпивкой. Кисаме идет будить своего напарника.
– Итачи, Итачи, вставай, салат скис, – говорит Кисаме, просчитывая все возможные варианты для того, чтобы выгнать всех из комнаты и наконец-то заняться любовью с Итачи, но его размышления прерывает радостный крик Тоби:
– Тоби нашел чупа-чупс!
Голодные и злые с похмелья Акацуки смотрят на Тоби с маньячным блеском в глазах. Но Тоби не дурак, он быстро облизывает чупа-чупс, и даже плюет на него, чтобы никто на него не позарился. От негодующих криков напарников по организации просыпается Итачи.
– Что за… – он не успевает договорить, так как Тоби бежит к нему с криками:
– Итачи-сан, убивают! – и прячется за его спиной.
Итачи пытается встать, но почему-то нижняя часть тела ужасно болит, и такое ощущение, что на груди и спине куча порезов. Через секунду Итачи вспоминает свой вчерашний «сон». Спустя еще несколько секунд он покрывается каплями, забивается в угол и хнычет о поруганной чести.
– Итачи, что случилось? – участливо спрашивает Кисаме. Тут Итачи вспоминает, сколько раз этот выкидыш акулы пытался его поиметь и с криками «Верни ее! Верни мою поруганную честь!» пытается запустить в него Аматерасу. Полстены сносит. Да, сложно прицелиться после такой попойки. С не менее диким воплем: «Я ничего не брал!» Кисаме пытается убежать.
В комнату входит лидер, разбуженный тем, что на него свалилась стена. Настроение испорченно с утра, не говоря уже о прическе, на которую он потратил пол ночи.
– А ну заткнулись все, ДЕГЕНЕРАТЫ! – зычный крик заставляет забиться по углам всех, кроме Тоби (а ему все пофигу). После небольшого разбора полетов лидер ставит всех по разным углам, чтобы они подумали над своим поведение.

[Нимб сдала на переплавку. Жду когда сделают вилы.]

Тоби скакал по главному залу Акацук и весело напевал:
– Я сошла с ума, я сошла с ума… – но тут его «потрясающий» вокал прервала коса Хидана, летевшая, как грациозная птица, прямо в голову Тоби. Шатен быстренько замолчал и спрятался под диван.
– Еще раз откроешь рот, и я принесу тебя в жертву, – донесся голос Хидана из кухни.
– Что, даже ты не можешь выносить эти муки ада? – с ехидной улыбочкой произнес Дей.
– Что происходит? Почему все собаки в округе так печально воют? – спросили вернувшиеся с задания Кисаме и Итачи.
– Тоби пел, – Хидан закатил свои малиновые глаза.
– Тоби хороший! – откуда-то из-под дивана послышался голос Тоби, который опять что-то жевал.
– Что ты там ешь? – заорал голодный как акула (ЕПТ! Типа пошутила… Х___Х) Кисаме, и отодвинул диван. Тоби сидел и жевал какой-то носок. Судя по запаху, разносившемуся по залу, носок остался еще от прежних хозяев, а плесень и что-то еще более зловещее и непонятное, только усиливали эту догадку.
– Тоби, фу!
– Но нувнове што-то куфать! Какуву-сама не дает деневек! – ответил Тоби, дожевывая носок, и похрустывая тараканом (о! таракан! Аналог мяса…белки, углеводы…Кажется Тоби питается лучше остальных Акацук, наверное даже лучше лидера. Вот, что значит – не брезговать!).
Присутствовавшие, при поедании таракана, Акацуки быстро побежали в сторону уборных, даже Хидан. (ОМФГ! Гринпис не простит тебя, Тоби!)
– Где все? – лидер вошел в главный зал.
– Уфли куда-то… – ответил брюнет, дожевывая второй носок. (бог мой, у него будет несварение желудка, и это как МИНИМУМ Х___Х)
– Вот (дальше вырезано цензурой)! Я их за такое разгильдяйство (опять вырезано цензурой х_Х)! – не успел Лидер договорить, как в залу вошли все Акацуки (видать жопой чувствовали, что за разгильдяйство их будут наказывать ректально)
– Лидер-сама, может не надо нас (повторно вырезано цензурой) – попросил Дей, заглядывая своим голубым глазом, наполненным слезами ( *_* кавай спасет мир! Ну, и жопы Акацук тоже, за компанию).
– Хорошо, – сдался Пэйн. (а кто бы не сдался, я бы точно сдалась!)
Через несколько минут все сидели за столом, интеллигентно пили чай и рассуждали о смысле бытия. Ха! Поверили? Это же Акацуки! Пэйн дал всем миссии и пинком отправил работать, при этом орав:
– Пахать, рабы, солнце еще высоко!
Всем пришлось идти на задания, потому, что дважды кавай не сможет спасти мир, ну и Акацук, соответственно, тоже. Тоби и Пэйн единственные, кто остался в убежище. Даже Конан свалила, с невозмутимым лицом заявив лидеру, что от сырости у нее испортился цвет лица и ей нужно в спа-салон. При этом она умудрилась взять денег у Какудзу, записав все на счет рыжеволосого. Тоби маялся, и не знал чем ему заняться. Сначала он разрисовал марионеток Сасори, написав: «Здесь был Дейдара», потом пописал в горшок с любимой пальмочкой Зетцу, измазал кетчупом алтарь Хидана, в общем, развлекался весь день. Под вечер он просто не мог ничего больше придумать, и решил, что пора стать Мадарой.

[Нимб сдала на переплавку. Жду когда сделают вилы.]